Педагогическая поэма

Меня устыдили, что я призываю бить детей. И я устыдился. Нет, право, бить - это последнее дело. Это я вам как человек с почти уголовной статьёй говорю. Тем более детей.

В общем, я правда устыдился и пошёл читать Макаренко в надежде найти там утешение.

И ШТОП ВЫ ДУМАЛИ?

На первых же страницах Антон Семенович отвешивает оплеуху! И сразу после этого жизнь в колонии начала налаживаться.

И вот свершилось: я не удержался на педагогическом канате. В одно зимнее утро я предложил Задорову пойти нарубить дров для кухни. Услышал обычный задорно-веселый ответ:
- Иди сам наруби, много вас тут!

Это впервык ко мне обратились на “ты”. В состоянии гнева и обиды, доведенный до отчаяния и остервенения всеми предшествующими месяцами, я размахнулся и ударил Задорова по щеке. Ударил сильно, он не удержался на ногах и повалился на печку. Я ударил второй раз, схватил его за шиворот, приподнял и ударил третий раз. Я вдруг увидел, что он страшно испугался. Бледный, с трясущиммися руками, он поспешил надеть фуражку, потом снял ее и снова надел. Я, вероятно, еще бил бы его, но он тихо и со стоном прошептал:
- Простите, Антон Семенович…

Мой гнев был настолько дик и неумерен, что я чувствовал: скажи кто-нибудь слово против меня - я брошусь на всех, буду стремиться к убийству, к уничтожению этой своры бандитов. У меня в руках очутилась железная кочерга. Все пять воспитанников молча стояли у своих кроватей, Бурун что-то спешил поправить в костюме. Я обернулся к ним и постучал кочергой по спинке кровати:
- Или всем немедленно отправляться в лес, на работу, или убираться из колонии к чертовой матери!

И вышел из спальни.

http://www.2lib.ru/books/7089.html

Я, если честно, надеялся, что он найдет слова. Не нашёл. По морде съездить оказалось доходчивей.

Надо честно признать, что детишки у него совсем уже были конченые. Не детишки уже, а бандиты.

А детей, конечно, бить нельзя.

Только надо понимать, когда заканчивается ребёнок, а когда начинается бандит.


Leave a Reply




#hello#